Форма входа

Категории раздела

Ариадна, сестра [1]
Бедная мамочка [1]
Биография [1]
Во что я верю [1]
Возвращение пленного [1]
Воспоминания [1]
Встреча на мосту [1]
Гости страны фантазии [1]
Добрый вечер, милочка... [1]
Жизнь Александра Флеминга [1]
Завещание [1]
Затравили [1]
Из "Жизни людей" [1]
Искусство беседы [1]
История одной карьеры [1]
Миррина [1]
Музы в век звездолетов [1]
Муравьи [1]
Наполеон. Жизнеописание [1]
Обращение рядового Броммита [1]
Олимпио, или Жизнь Виктора Гюго [1]
От Монтеня до Арагона [1]
Отбытие [1]
Открытое письмо молодому человеку о науке жить [1]
Париж [1]
Письма незнакомке [1]
По вине Бальзака [1]
Превратности любви [1]
Прилив [1]
Пришельцы ниоткуда [1]
Пробуждение женщины [1]
Проклятье золотого тельца [1]
Прометей, или Жизнь Бальзака [1]
Путешествие в страну эстетов [1]
Рождение знаменитости [1]
Собор [1]
"Татанос" палас отель [1]
Трагедия Франции [1]
Три Дюма [1]
Ты-великая актриса [1]
Фиалки по средам [1]
Ярмарка в Нейи [1]
Love in exile - Любовь в изгнании [1]

Часы

Поиск

...

Статистика


Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0

Статистика

Статистика Рамблер





Пятница, 29.03.2024, 18:15
Приветствую Вас Гость | RSS
АНДРЕ МОРУА
Главная | Регистрация | Вход
Произведения А. Моруа


Главная » Файлы » Андре Моруа » Пробуждение женщины

Пробуждение женщины
[ Скачать с сервера (92.0 Kb) ] 07.07.2010, 23:26
- Газон здесь хорошо подстрижен! - удовлетворенно сказала мадам Бланшар тоном знатока.

  Автомобиль обогнул безукоризненную лужайку и остановился перед зданием. Длинное, белое, крытое шифером, оно выглядело импозантно. На фронтоне золотыми буквами старинного шрифта было выведено:

  К о л л е ж С а с и

  - Право же, тут очень хорошо! - воскликнула мадам Бланшар.

  - Посмотрим! - сказала Изабелла, ее шестнадцатилетняя дочь, не по возрасту рослая, гибкая, с походкой осторожной и гибкой кошки.

  Мадам Бланшар попросила слугу сообщить начальнице об их приезде. Тот пошел с докладом, потом пригласил их в кабинет. Современная мебель из металла и пластика несколько удивляла в доме, построенном еще при Людовике XIII. Лицо начальницы было под стать окружающей обстановке. Еще не старая, в строгом костюме, с узкой красной ленточкой на лацкане она была воплощением модернизма.

  - Я привезла вам Изабеллу, - сказала мадам Бланшар. - Знаю, что па день раньше, по мой муж назначен на дипломатический пост в Токио, и мы должны улететь сегодня вечером. Да, бедная девочка училась с большими перерывами... Что поделаешь: дипломаты в нашу тревожную эпоху не остаются подолгу на одном месте. За последнее время она привыкла к американским школам. Вот почему я решила, что у вас она будет чувствовать себя лучше, чем в лицее.

  - У нас много американок, как с севера, так и с юга континента, - ответила начальница коллежа, - но есть и француженки, которые, как и ваша дочь, не учились в средней школе, но уже достигли выпускного возраста. Занятиям у нас уделяется серьезное внимание, но мы стараемся, чтобы жизнь учениц была приятной: они ездят верхом, играют в теннис, есть всякие кружки - музыкальный, танцевальный, драматический иногда устраивается бал. Раз в неделю желающих возят в Париж на спектакли «Комеди франсез». Вы любите театр, мадемуазель?

  - Да, - проговорила Изабелла.

  - Не ждите от моей дочери многословных ответов! - предупредила мадам Бланшар. - Ей есть что сказать, но она предпочитает отмалчиваться. Необщительна, неразговорчива...

  - У вашей дочери будет соседка по комнате, roommate, как говорят паши американки. Но она приедет только завтра. Ведь вы явились днем раньше срока. Вам не будет неприятно остаться в комнате одной мадемуазель?

  - Нет, - сказала Изабелла.

  - В вашем распоряжении библиотека и дискотека. Вы любите музыку?

  - Да.

  - Она слишком се любит! - вмешалась мадам Бланшар. - Ей, видите ли, нужен музыкальный фон чтобы заниматься, так она говорит. Изабелла может прекрасно учиться, если преподаватели ей нравятся но ее симпатии завоевать трудно, видит бог!

  Изабелла вздохнула. Она терпеть не могла такие разговоры, и мать приводила ее в отчаяние. «Просто ужасно: нескромна, болтлива, сентиментальна. Разглагольствует о том, о чем надо помалкивать... Слава богу, уезжает. И начальница коллежа, похоже, куда-то торопится... Мне повезло!»

  Мадам Бланшар и начальница быстро обсудили все самое важное: программу, здоровье Изабеллы, что она будет носить. - «Да, вечернее платье у нее есть... Костюм для верховой езды имеется, но мы его не взяли я его пришлю. Коньки? Не подумали об этом, но ведь их легко купить...»

  - Ну, вот и все! - сказала начальница. – Надеюсь, что вашей дочери у нас понравится.

  Настала минута прощания. Мадам Бланшар собиралась заполнить ее ласками и материнскими советами, но Изабелла уклонилась. «Ну, до свидания, мама! Счастливого пути! Поцелуй папу!»

  - Ты напишешь ему?

  - Может быть.

  После отъезда мадам Бланшар начальница коллежа поручила Изабеллу заботам мисс Берне, преподавательницы английского языка, которая показала молодой девушке классы, гимнастический зал, музыкальную комнату спортивные площадки, бассейн, речку, столовую и, наконец, комнаты старших воспитанниц. На объяснения англичанки Изабелла отзывалась своими любимыми репликами: «Да... Нет,. Может быть... Не

  знаю...»

  - До обеда еще три часа, - сказала мисс Серне. - Чем вы хотите заняться?

  - Можно посмотреть библиотеку?

  - Конечно! Я провожу вас.

  Очутившись среди книг, Изабелла оживилась, повеселела. Окинув взглядом корешки, она осталась довольна.

  - Совсем неплохо для коллежа! Стендаль, Бальзак,

  Камю, Сент-Экзюпери, Хемингуэй...

  - И Диккенс, Томас Харди, Вирджиния Вулф! подхватила англичанка с гордостью.

  - Да, разумеется... А что в этом ящике, в углу?

  - Ничего особенного. Библиотекарша, мадам Сюффель, нашла его на чердаке и велела принести сюда, чтобы разобрать лежащие в нем бумаги, но она вернется только завтра. Не хотите ли просмотреть их, чтобы скоротать время?

  - Да.

  - Тогда я оставлю вас здесь. Там, у окна, проигрыватель.

  Когда англичанка вышла, Изабелла испустила облегченный вздох и поставила пластинку джаза, приглушив звук, потом уселась в кресло возле ящика и начала перебирать старые бумаги. Здесь были меню, бальные записные книжечки, тетрадки с лекциями, черновики сочинений, театральные программы (Комеди франсез, 1898, «Мнимый больной»[1]). Ей понравился изящный альбом в лиловом замшевом переплете. Что в нем? Четкий, красивый почерк... На первой странице: ДНЕВНИК ЭМИЛИ ГАДАЦЦИ, класс П - б». Итальянка? Необязательно... Сначала - впечатления от приезда после каникул: «Трушу... Пытаюсь храбриться, но все эти девчонки...» Затем - описание директора («Вот как! Тогда был директор?» - подумала Изабелла.) Его звали мсье Гардон, и к нему можно было подольститься с помощью улыбок, но его супруга, мадам Гардон урожденная дю Ронсере, была, по всей видимости, очень строга и величественна. Далее бегло и довольно остроумно было обрисовано несколько преподавателей и учениц. После этого тон изменился, и чтение захватило Изабеллу целиком. Она забралась с ногами в кресло и жадно перелистывала страницы.

  ДНЕВНИК ЭМИЛИ ГАЛАЦЦИ

  15 октября 1901 г. Сегодня утром директор вызвал меня и сообщил, что я буду жить вдвоем с новенькой. Ее зовут Жизель до Клер. Я довольна: она красива, чуточку застенчива. Мы сразу начали болтать о музыке и поэзии. Она любит Шопена и Моцарта, мы наверное поладим. Сейчас она вынимает вещи из чемодана. У ее родителей замок в Нормандии, но дела у них неважны - крыша протекает. Плату за учение вносит ее бабушка. Я объяснила, что воспитанницы коллежа делятся на две партии: мовешок[2], или бунтовщиц, которых возглавляю я, и парфеток[3], или тихонь, которые просто-напросто трусихи и мокрые куры. Спросила ее, к какой партии она будет принадлежать? - «Ни к какой, - ответила она. - Я - кошка, которая бродит самостоятельно»[4]. Она мне нравится, но придется прятать дневник, ведь я пишу и о ней. Ну что ж, ящик моего столика запирается на замок.

  20 октября. Удивительно, как быстро мы подружились! Неделю назад я была незнакома с Жизелыо; теперь она для меня - все, даже больше, чем музыка. Я не одна восхищаюсь ею: своею смелостью она завоевала сердца всех «бунтовщиц». Лучше всех ездит верхом, лучше всех гребет, лучше всех играет в крокет. В часовне проявляет столь пылкую набожность, что наш славный капеллан, аббат Сениваль, даже испуган. Он любит Шатобриана, как и она. Забавно слушать их разговоры. Что за романтики! - «Ах, мадемуазель де Клер! - вздыхает аббат. - Почему нами овладевает печаль при виде старых дубов, освещенных луной?» Преподаватель литературы, которого мы прозвали Фортунио[5], краснеет, когда Жизель смотрит на него в упор. Сегодня утром почтальон, смазливый паренек, принес мне заказное, и я немножко пококетничала с ним, просто так. Он сразу втюрился, вот наивный! Я сказала Жизели: «Видишь, какой властью мы наделены?» «Да, - подтвердила она, - это упоительно!» Мне очень нравится ее манера встряхивать кудрями.

  25 октября. Вчера вечером Жизель откровенно рассказала мне о своей семье. «Мои родители - люди неплохие, но равнодушны к тому, что интересует меня. Говорят лишь о кушаньях, о разведении скота да о политике. Поэтому мы все время на ножах». Как я и думала, они почти разорены. Жизели известно, что мать собирается выдать ее за очень богатого соседа, хотя ему уже за сорок. По Жизель скорее покончит с собой, чем согласится. Сегодня она подарила мне книгу «Портрет Дориана Грея»[6] и написала на форзаце: «Моей единственной, первой и последней подруге».

  30 октября. Так как у пас с Жизелью самые лучшие отметки по французскому языку (она - первая ученица, я - вторая), то мсье Гардон повез нас в театр. В школьном омнибусе мы доехали до Гарша, где сели в поезд. Слава богу, супруга директора в этой поездке не участвовала. Когда ее пет - муж гораздо обходительнее. До чего она любит подчеркивать: «Урожденная дю Ронсере!» - «Подумаешь, дю Ронсере... Эка невидаль!» - фыркает Жизель. Ставили «Эсфирь». Да, сен-сирским барышням повезло: в их эпоху жил великий поэт, писавший для них трагедии...[7] «Значит, ему нравилось заставлять их учить уроки?» - заметила Жизель. В фойе, во время антракта, мы видели несколько молодых люден в форме студентов политехнического института; они вовсю па нас глазели. Мсье Гардон ходил гоголем, купил нам программу и угостил леденцами - неслыханная щедрость!

  3 ноября. Парк окутан туманом; солнечный день из - за этого кажется тусклым и унылым. У нас готовятся к празднику коллежа (годовщина его основания). К Гардонам приедут знакомые, и каждая воспитанница имеет право пригласить брата или кузена. Будет спектакль (акт из «Мизантропа»[8]). Жизель, конечно, играет Селимену, а я - Элианту. Потом - бал. Мы ужас как волнуемся. От желающих учиться танцевать отбоя нет. Появился новый вид вальса - бостон, надо его разучить. Вчера ночью, в полнолуние, 'Жизель потащила меня в парк. Правда, после десяти часов вечера выходить запрещено, но она обнаружила за погребом калитку, всегда открытую.

  20 ноября. Великий день! Выйдя поутру из комнаты, я встретила в коридоре душку - офицера в светло - голубой венгерке. Большие черные глаза, тонкие усики, чуть заметные над «алыми устами», как пишут в романах. Я не сумела скрыть удивления. Он засмеялся и представился: «Фабьен дю Ронсере. Супруга вашего директора - моя тетя, она любезно пригласила меня». Мы обменялись прощальными взглядами.

  21 ноября, 4 часа утра. От холода и усталости я едва жива, но лечь в постель по могу. Зачем? Все равно не усну. О, как я боюсь за Жизель! Но надо описать все, что произошло; быть может, тогда успокоюсь. С чего начать? После обеда (праздничное меню!) мы с Жизелыо отправились переодеваться. Платья с фижмами, низкие декольте; словом, мы были просто прелесть. Во дворе слышался стук копыт: съезжались гости. Я страшно трусила, сердце учащенно билось, все слова моей роли вылетели из головы... Но лишь только мы вышли па сцену - самообладание вернулось ко мне, и я все вспомнила. Мы имели, надо сказать, большущий успех. Красивый лейтенантик, сидевший в первом ряду, возле тетки, не сводил глаз с Жизели. Я видела, как он наклонился к мадам Гардон и спросил: «Кто эта хорошенькая?» Ответа не расслышала, и вряд ли он был благоприятен для Жизели: жена директора ее не любит.

  После пьесы, вызовов и похвал начались танцы. Кавалеров было больше, чем дам, но мы беспокоились, пригласят ли нас? И понравятся ли нам те, кто нас выберет? Или придется, как на смех, танцевать друг с дружкой? Жизели не пришлось долго ждать: Фабьен дю Ронсере ринулся к ней и заполнил всю ее книжечку для записи танцев. Жизель, очень довольная, разрешила ему это сделать, но все - таки оставила один вальс для Фортунио. Меня взял на заметку молодой, довольно милый южно - американский дипломат, брат одной из наших чилиек, и почти не отходил от меня. Я не пропустила ни одного танца то с ним, то с другим, и в конце концов потеряла Жизель из виду. Около полуночи разразилась гроза, но звуки оркестра были громче раскатов грома. В два часа ночи мадам Гардон хлопнула в ладоши и объявила, что пора расходиться. Я попыталась отыскать Жизель и, не найдя ее, поднялась в нашу комнату одна, несколько встревоженная.

  Через несколько минут она прибежала, задыхаясь, взволнованная, и кинулась обнимать меня. Ее возбуждение и блестящие глаза испугали меня.

  - Что с тобой? - спросила я.

  - В моей жизни произошло великое событие!

  - Великое событие?

  - Да, самое великое, какое могло случиться: меня полюбили!

  - Что ты говоришь?

  - Слушай, Эмили! Ты видела, как Фабьен дю Ронсере увел меня в сад?

  - В сад? Нот, не видела. В такую погоду?

  - В промежутке между двумя танцами. Нам было очень жарко. Вальсируя, он осыпал меня комплиментами. Наконец мы вышли. В липовой аллее, знаешь, той, что ведет к оранжерее, он сказал: «Мне думалось: я влюблен во всех женщин, и в то же время ни в одну. Они мелькали передо мною друг за другом, по я оставался холоден. Сердцу чуждо постоянство... Но сегодня вечером я понял, что не могу жить без вас. Вы - та, о которой я мечтал, сам того не сознавая: и красивы, и умны, и грациозны. Впервые я понял, что слова «я вас люблю» имеют смысл, глубокий и емкий смысл...»

  Жизель повторяла эти фразы с пылом. Я попыталась его умерить, сказав: «Так говорят все мужчины!»

  - Неправда! - возразила она. - И говорят не так, как он. В это время мы услыхали первые раскаты грома, упали первые капли дождя. «Что будет с вашим платьем!» - воскликнул он и повел в оранжерею. Там, помнишь, есть скамейка у пальм. Мы сели, он обнял меня за талию и хотел поцеловать...

  - О, Жизель!

  - Чего ты ойкаешь? Мужчины и женщины целуются, это вполне естественно!

  - Но ты так молода... И совсем его не знаешь!

  - Не думай так! За час любви узнаешь мужчину лучше, чем за целый год простого знакомства. К тому же он на мне женится!

  - Уже просил твоей руки?

  - Да, по ему надо получить согласие родителей и начальства.

  - Начальства? При чем тут оно?

  - Так положено в армии. Когда он увидел, что все расходятся, то сказал, что ночует в бельевой, близко от пашей комнаты, и просил прийти к нему, продолжить разговор.

  - Ты с ума сошла! Ты не сделаешь этого! - вое

  кликнула я.

  - Я тоже ответила сначала: «В своем ли вы уме? Это невозможно. Со мною живет другая девушка, и к тому же...» «Подождите, пока ваша подруга заснет, сказал он. Или не скрывайте от нее ничего. Раз она ваша подруга, то должна быть так же умна и смела как и вы. Что я предложил плохого? Ведь не считаете же вы меня способным злоупотребить вашей молодостью, да еще под кровом моей тетушки? Мне лишь хочется продлить этот вечер, самый чудесный вечор в моей жизни... Такого случая нам больше не пред ставится ни разу до того дня, когда вы позволите мне навсегда связать наши судьбы. Вы увидите, как приятно скоротать ночь в беседе с человеком, который вас любит!» Я подумала, что он прав, и обещала прийти

  - Жизель! - сказала я. - Я не позволю тебе выйти из комнаты. Ты рискуешь репутацией, счастьем... Неужели ты решила стать его любовницей?

  - Нет, я ему доверяю. Боюсь я не его, а самой себя...

  - А ты уверена, что любишь его?

  - До безумия!

  Не знаю, какой демон из прочитанных нами рома нов подстегнул меня. Мне вспомнились слова Дориана Грея: «Если хочешь преодолеть соблазн - иди к нему навстречу!»

  - Ну что же! - промолвила я. - Раз ты любишь, и он любит тебя ' - пусть будет так! Ты знаешь, в какой он комнате?

  - Да, во второй, в правом коридоре.

  - Ну, иди!

  Вот уже час, как она ушла...

  21 ноября, вечером. Жизель вернулась только в пять утра. Она казалась и счастливой, и измученной. Очень удивилась, что я не сплю. Я спросила:

  Ты... ты не сделалась его любовницей?

  - Нет, но все равно принадлежу ему.

  Я но решилась пуститься в расспросы. Жизель молча разделась и улеглась. Через несколько минут она уже спала. Л я, чуть не плача, дрожа от холода, уселась у ее изголовья.

  Жизель проспала до самого звонка. Я боялась, что другие ученицы увидят, как жутко мы выглядим, но все были утомлены и полны собственными впечатлениями от бала: никто ничего не заметил. После завтрака Жизель попросила меня проводить ее в оранжерею; ей захотелось еще раз побывать там, где решилась ее судьба.

  - Ну, а что теперь? - спросила я.

  - Теперь он будет мне писать и держать меня в курсе того, как отнесутся его родители к нашей помолвке.

  - Кто они?

  - Отец - генерал, в Бретани. Наверно, скоро ответит.

  - Л твои родители?

  - Подожду писать им, пока не узнаю, как дела у Фабьена. Во всяком случае, мы поженимся, это вопрос времени.

  Надеюсь, она не ошибается... Иначе умрет!

  10 декабря. Выпал снег, парк - весь белый. Очень холодно. Пруд затягивается льдом, скоро можно будет кататься на коньках. Жизель не получает писем от Фабьена и встревожена. Он дал свой адрес: площадь Пантеона, 5. Она пишет ему почти ежедневно, но ответа нет... Что случилось? Не перехватывает ли его письма жена директора, знающая почерк племянника? Жизель этого не думает. Каждый день она ходит встречать молоденького почтальона, который вручит письмо ей лично, стоит улыбнуться. Значит? Она предполагает, что или с Фабьеном произошел несчастный случай (он много ездит верхом), или его направили в колониальные войска. Но тогда он легко мог бы предупредить ее...

  11 декабря. Новостей - никаких. На Жизель тяжело смотреть. Просто удивительно, что преподаватели ничего не замечают, ведь первая ученица класса стала неузнаваема. Вряд ли она даже слышит, о чем ее спрашивают. Правда, в коллеже сейчас заняты подготовкой к очередному празднику, который состоится через неделю на льду пруда. Жизель должна танцевать со мною па - де - де на коньках, но будет ли она еще здесь? Я в этом не уверена. Вчера вечером мы долго и откровенно разговаривали, лежа в постели, в темноте. Она решила ехать к Фабьену в Париж, чтобы узнать, в чем дело Или он может жениться на ней сейчас; тогда она будет просить согласия своих родителей. Или брак по той или иной причине может быть заключен еще не скоро' в таком случае она собирается остаться у него. Идет на большой риск, но, по ее словам, лучше это, чем сомнения и разлука, которые ее убивают. Как - то он ее примет? Я читала новеллу Мопассана, где молодые люди говорят о своих любовных похождениях. Они циничны, хвастаются победами, любовь для них - просто развлечение. Неужели и Фабьен... Лучше не думать об этом Что за ужас! Жизель так верит ему!

  12 декабря. Мы с Жизелыо каким - то чудом получили разрешение поехать завтра без провожатых в театр. Я наврала, что нам предложили билеты. На самом деле мы попросили Фортунио достать их, он любезно согласился. Я подольстилась к нему: «Вы так интересно рассказывали о пьесах Мюссе, что нам до смерти хочется посмотреть одну из них!» Фортунио расцвел, а мсье Гардон не стал возражать, потому что мы - «девочки серьезные». Бедный Гардон! Так что все улажено. Омнибус отвезет пас в Гарш и вернется за нами к поезду в четверть первого. Я поеду в театр, а Жизель - па площадь Пантеона. Что произойдет, если я вернусь без нее? Не решаюсь и думать об этом.

  14 декабря. Сидела с Жизелыо до полуночи; лишь сейчас она заснула. Случившееся вчера - ужаснее чем все, что мы воображали; но надо рассказать все па порядку. Наверное, потребуются мои свидетельские показания, чтобы спасти Жизель: ведь сама она ни за что не признается.

  Итак, я рассталась с нею в семь часов вечера на вокзале Сен - Лазар. Она села в фиакр и дала кучеру адрес: «Площадь Пантеона, 5».

  За десять минут до полуночи она вошла в купе второго класса, тускло освещенное масляной лампой; стенки обиты синим драпом - вовек не забыть! И вот что она спокойно поведала мне, как бы отрешившись от всего:

  - Я приехала на площадь Пантеона в восьмом часу. Спросила швейцара, где живет Фабьен. - «Шестой этаж, по коридору налево». Поднялась и позвонила. В комнате слышались голоса, взрывы смеха. Дверь отворилась, вышел Фабьен в бархатной куртке. Он изумился донельзя и даже сначала как будто не узнал меня. Потом спросил очень сухо: «Что вы делаете в Париже? Что вам угодно?» - «Разве вы не получали моих писем?» - «Ну, получал... По зачем вы приехали?» - «Я же вам писала: не могу больше оставаться без всяких вестей о вас... Фабьен, если ваши родители - против, все же мы будем счастливы вместе, хоть и в бедности, но не в разлуке!»

  Он впустил меня в прихожую и прошептал. «Говорите тише, здесь мои приятели. Что мне делать с вами, бедняжка? У меня всего одна комната». «Мне не надо отдельной». - «Не говорите глупостей! Ваши родители потребуют, чтобы вы немедленно расстались со мною, ведь вы - несовершеннолетняя». - «Нет, они согласятся па наш брак, чтобы избежать скандала». «Все это - абсурд... Но дайте мне хоть спровадить товарищей» Он вернулся в комнату и закрыл за собой дверь. Не знаю, что он там говорил. Кто-то громко произнес: «Ах„ та самая пансионерочка? Поздравляю, мой милый!» Потом они вышли, пятеро офицеров в форме. Проходя мимо, оглядывали меня: одни с иронией, другие - с сочувствием. Кто - то из них сказал: «Внимание, Фабьен! Завтра утром - в казарме, ровно в шесть. Не опаздывай!» Затем они спустились по лестнице.

  Фабьен жестом пригласил меня войти. У него был серьезный и недовольный вид. Ни нежностей, ни поцелуев! Он прочел мне целую лекцию о морали. «Всему свое время, девочка! Любовь - любовью, бал - балом, а служба - службой». - «Но, Фабьен, вы сами объяснились мне в любви, привели меня в смятение... До этого я думала только о танцах и музыке. Вы попросили меня прийти в вашу комнату, вы...» - «Да, я виноват... Уступил чарам ночи, грозы, вашей красоты. По жизнь не такова, какою представляется в наших мечтах, и наутро я опомнился. Вы должны последовать моему примеру. Возвращайтесь в Саси, девочка! Играйте в комедиях, но не делайте комедией жизнь!» Время от времени он с беспокойством поглядывал на часы. На столе я увидела кипу писем; это были мои письма, Эмили, даже нераспечатанные! Он продолжал говорить, но его тон, вначале отечески ласковый, становился все жестче. Наконец он сказал: «Ну, хватит! В половине восьмого ко мне придут. Нельзя, чтобы вас застали в моей комнате». - «Придет женщина?» - «Да». - «Ваша любовница?» - «Пока еще нет. По-какому праву вы меня спрашиваете? Ну, уходите сейчас же, или мне придется...» - «Выгнать меня, Фабьен? Красиво, нечего сказать!»

  В этот момент раздался звонок. Позвонили трижды, коротко. Фабьен побледнел и толкнул меня в платяной шкаф, где я очутилась между двумя мундирами, пуговицы и эполеты которых царапали мне лицо. Затем он шепнул сдавленным голосом: «Если пикнешь - больше никогда меня не увидишь!»

  Я чувствовала, что он выполнит свое решение, и не шевельнулась. Из своего тайника я ничего не видела, но слышала все. Вошедшая была актрисой, ибо, войдя, сказала: «Фабьен, мой милый, у меня только полчаса свободных. Ведь сегодня я играю, но «Одеон» недалеко, и в первом действии я не занята». Сначала поведение Фабьена, явно смущенного моим присутствием, показалось мне смешным; он что - то промямлил. Потом мало - помалу забыл обо мне, самообладание к нему вернулось, и знаешь, что я услыхала?» «Мне думалось, что я влюблен во всех женщин, и в то же время - ни в одну... Сердцу чуждо постоянство... Но сегодня я понял, что слова «я вас люблю» имеют смысл, глубокий и емкий». Все, что он говорил мне, точь-в-точь! Она смеялась; я догадалась, что ей пришлось отбиваться от его ласк. - «Но трогайте меня, мой милый! Я же сказала вам, что играю вечером». - «Подумаешь! - возразил Фабьен, - а мне надо быть в казарме к шести утра». - «Тем больше оснований быть пай - мальчиком!» Она прохаживалась по комнате и подшучивала над фотографиями женщин на стенах, а также над моими письмами. Фабьен проводил се в прихожую, где они пробыли довольно долго - целовались, наверное.

  Услышав, что дверь за нею захлопнулась, я вышла из шкафа. На моем лицо было написано ледяное презрение. Фабьен несколько сконфузился. - «Как видите, я не сделал ничего дурного. Простите, что заставил вас присутствовать при этой сцепе, но моей вины тут нет: когда приходят без предупреждения, то рискуют нарваться на инцидент... Не стоит преувеличивать его значение! Вы больше не сердитесь на меня?» И попытался взять за руку... Да, Эмили, я поняла, что он сказал себе: «Раз та ушла, то сгодится и эта девчонка!» Но когда он сделал попытку обнять меня, я почувствовала, что во мне закипает ярость. Это было уже чересчур! Я вырвалась... Он снова двинулся ко мне, его взор затуманился, на губах играла странная улыбка. Мне стало страшно, я схватила со стола бронзовую чернильницу и швырнула в него. Удар пришелся в висок; он упал, стукнулся головой о стенку кровати и лишился сознания. Из раны обильно потекла кровь. Я склонилась над ним; мне показалось, что он уже не дышит. Испугавшись, я убежала. Наверное, это нехорошо, надо было позвать на помощь. Но я видела, что он мертв... Как объяснить свое присутствие?

  Жизель была бледна, но спокойна. Я сказала:

  - Не буду бранить тебя: возможно, я поступила бы точно так же. Что ты будешь теперь делать?

  - Ждать. Пока на меня не падет подозрение, - признаваться не стану, если только это убийство по будет приписано и и в чем не повинному человеку. Хоть у моей семьи есть уязвимые места, но такого скандала она не заслуживает. Однако до меня могут докопаться. Фабьен - племянник мадам Гардон; она знает, что сегодня я ездила в Париж. Офицеры, видевшие меня в доме на площади Пантеона, меня опознают, будет сделан естественный вывод. Ну, а ты, Эмили...

  - Я, дорогая? Ты прекрасно знаешь, я скажу только то, что пойдет тебе па пользу. Но ведь приходила еще и актриса, а ведь она - то не при чем! Да и швейцар подтвердит, что в этот день у Фабьена побывали две женщины...

  Поезд подошел к Гаршу. На козлах школьного омнибуса дремал старый кучер Меду. Лошади стучали копытами в промерзшую землю. Все казалось таким обыденным, привычным, а между тем завтра мою лучшую подругу могут обвинить в убийстве! Нужно быть готовой ко всему, бороться за нее.

  - Завтра я сама расскажу мсье Гардону и Фортуино о нашем посещении театра, - заявила я. - Нельзя дать повод думать, что ты врешь.

  Какая ночь!

  15 декабря. Весь день мы с Жизелыо ждали появления полицейских или жандармов, но день прошел, как всегда. Я выпросила у почтальона газету; о «деле дю Ронсере» - ни слова. Может быть, труп еще не найден? Но ведь и швейцар, и приятели, и начальство должны быть обеспокоены. Мадам Гардон заходила в столовую, но ничего нам не сказала. После обеда ее муж пришел на репетицию выступлений на льду. Они состоятся послезавтра. Я предложила Жизели; «Скажи,

   

  что заболела, пусть наше па - де - де отменят!» Но она отказалась, словно бросая судьбе вызов. Мы провели репетицию. Я озябла и чувствовала себя ужасно несчастной.

  16 декабря. Все еще ничего нового. Завтра - праздник.

  17 декабря. Я - одна в комнате... Что за день! Но расскажу по порядку. Погода была прекрасная. У пруда водрузили мачты с вымпелами; посередине огородили опасную зону, где лед был еще тонок. Выступления проходили далеко от пес, у берега. Там собралась целая толпа: родные и друзья, приехавшие из Парижа и Версаля, все ученицы коллежа, жители деревни. Мы с Жизелыо выступили, право слово, очень хорошо и под аплодисменты, держась за руки, возвращались к берегу. Вдруг Жизель остановилась как вкопанная и дрожащим голосом спросила:

  - Видишь его? - Кого?

  - Его, рядом с мадам Гардон!

  Я взглянула и обомлела: там стоял лейтенант дю Ронсере. На его голове белела повязка. Я воскликнула:

  - Да, это он! Так ты его не убила? Какое счастье! Бежим скорей!

  Но Жизель вырвала у меня руку, повернулась и во весь дух помчалась к запретной зоне. Я последовала за нею. Люди кричали нам издали: «Стойте, туда нельзя!»

  Дальше все произошло так быстро, что я с трудом могу вспомнить. Жизель опередила меня метров на десять. Я услышала треск, и она провалилась в ледяную воду. Инстинктивно я легла на живот и поползла к полынье, чтобы протянуть ей руку. Но Жизель отказалась от моей помощи. Что было дальше - не помню. Кажется, я была в обмороке. Потом мне рассказали, что пожарники спасли пас обеих.

  Кучер Меду отвез нас в коллеж, вместе с Гардонами и врачом. Нас отнесли в нашу комнату. Через пять минут я уже очнулась и встала, но Жизель не приходила в сознание. Мадам Гардон с моей помощью раздела ее, натерла спиртом. Открыв глаза, она воскликнула: «Дайте мне умереть!»

  Кто-то постучал в дверь. Я открыла. Это был Фабьен дю Ронсере.

  - Как вы себя чувствуете? - спросил он с беспокойством. - Позвольте мне войти! Я хочу попросить у нее прощения...

  Мадам Гардон сердито закричала:

  - Нет, Фабьен, вам сюда нельзя! Она раздета!

  Но я оттолкнула жену директора и подвела Фабьена к кровати Жизели. Он протянул к ней руки, и моя подруга бросилась в его объятия. Я отошла к окну. Наступал вечер; ветви деревьев, покрытые снегом, казались в свете заката розовыми...

  - Что вы читаете с таким увлечением, Изабелла? - раздался голос. - Вы даже не услышали, как мы вошли.

  Изабелла подняла глаза и увидела начальницу коллежа. За нею следовал молодой офицер в мундире. Большие черные глаза, тонкие усики, красиво очерченные губы...

  - Боже мой! - воскликнула Изабелла. - Фабьен дю Ронсере?

  - Нет, - сказала начальница коллежа, улыбаясь. - Это племянник моего мужа, Жак Сальви. Он приехал из Алжира в отпуск. Будет сегодня у нас обедать, и так как столовая еще не открыта, приглашаю вас откушать с нами.

  Изабелла поднялась, бросила лиловый альбом в ящик и с восхищением застыла перед красивым лейтенантом, робко глядя на него.


[1] Пьеса Мольера.

[2] От «mauvais» (фр. плохой).

[3] От «parfait» (фр. отличный)

[4] Название гклакп Киплинга.

[5] Герой поэмы Альфреда Мюссе.

[6] Роман Оскара Уайльда.

[7] Автор трагедии «Эсфирь» Расин (1G39 —1609) был преподавателем в Сен-Сире (под Парижем).

[8] Комедия Мольера.
Категория: Пробуждение женщины | Добавил: Фентиклюшка | Теги: Пробуждение женщины
Просмотров: 2949 | Загрузок: 267 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *:

Copyright MyCorp © 2024